Реклама

Аналитика

О. Лишин. Об опасности преступного манипулирования детским сознанием


Выдержки из книги

Лишин О. В. Педагогическая психология воспитания. [Текст]: учебное пособие / О.В. Лишин; под. ред. Д.И. Фельдштейна. -- М.: ИКЦ “Академкнига”, 2003. - 332 с.: ил. ISBN 5-941628-043-0 © Лишин О.В., 2003





Однако было бы нечестно не сказать ни слова о теневых сторонах и “подводных камнях” подростково-клубной работы. И здесь, как правило, все упирается в личность руководителя. Описанная система организации деятельности подростково-юношеской группы в норме рассчитана на постоянный диалог педагога-руководителя и остальных участников объединения. Однако можно утверждать, что именно в силу диалогичности эта система рождает предельно высокий в глазах старших подростков авторитет педагога-воспитателя. Его буквально готовы носить на руках (если группа достигла в своем развитии ЛГ УСД), поскольку именно детям этого возраста свойственна персонификация своих симпатий. Безусловно, практически любому педагогу такое выражение чувств приятно. Но одни воспитатели ясно отдают себе отчет, что восторги подростков принадлежат не столько ему лично, сколько системе отношений, в которую они включены, и психологически безрадостному отношенческому фону с другими взрослыми в семье и в школе. А другой - искренне верит, что причиной всего являются его необыкновенные таланты. Психология знает авторитарность объективную и субъективную. Согласно психологическому словарю, авторитарность - это “социально-психологическая характеристика личности, отражающая ее стремление максимально подчинить своему влиянии) партнеров по взаимодействию и общению. Авторитарность связана с такими личностными чертами как агрессивность, завышенные самооценка и уровень притязаний, склонность к следованию стереотипам, слабая рефлексия и т.п.”24. Объективная авторитарность воспитана в человеке жизнью. Он видит ее как свойство своей личности и, может быть, оценивает как свой недостаток. Однако, если он полагает в этом своем качестве лишь достоинство, мы имеем дело с субъективной авторитарностью. При наличии предпосылок в виде объективной авторитарности ситуация преувеличенных подростковых восторгов по поводу личности любимого руководителя может спровоцировать у него “острый приступ” субъективной авторитарности, причем в то время, когда этого никто не ожидает, чаще всего - в психологически сложных обстоятельствах. Это происходит внезапно для окружающих и воспринимается как “измена себе”, но по сути - процесс вполне закономерен.

Куда драматичнее развиваются события, если в центр педагогически организованной деятельности встает глубоко порочный, способный и расчетливый человек, сознательно использующий свой имидж, возникающий благодаря прогрессивной методике, которую он использует в качестве отмычки к сознанию (и подсознанию) людей. Нам известен факт, когда в такой роли выступил растлитель детей, создавший сложную многоуровневую систему, вполне гарантирующую ему конспирацию от внешней социальной среды. Роль “внешнего обвода” в данном случае играл нормально развитый временный летний коллектив ЛГ УСД, в основном состоящий из младших подростков. "Внутри" находилась относительно замкнутая группа старших подростков постоянного состава - актив, игравший роль младшего комсостава и восторженно относящийся к своему руководителю. Последний, в свою очередь, это отношение умело подогревал, создавая к тому же ореол загадочности и трагичности вокруг собственной персоны. В активе вербовались доверенные лица, по сути - соучастники руководителя-преступника. Этим подросткам давались инструкции по поведению в беседе с журналистами, с родителями, со следователем, к тому же ребята подвергались специфической идеологической обработке и, по-видимому, до поры до времени гордились своей исключительной и глубоко законспирированной ролью соратников великого и непризнанного таланта. А человек этот был и вправду талантлив. Только лжив, потому и талант его был античеловечен. Речь идет о факте, широко обсуждавшемся в центральной печати в начале 90-х годов, а именно: о многолетнем благополучном участии в воспитательной работе человека, дважды судимого по обвинению в растлении несовершеннолетних и дважды освобожденного от наказания в связи с невменяемостью (шизофрения)25. Несмотря на документальное подтверждение фактов преступлений, на заключения психологов, заявления свидетелей и жертв растлителя, у Ю.М. Устинова нашлось немало защитников, в том числе среди журналистов, людей искусства и, как это ни странно, педагогов. Одни из них не верили, потому что не хотели поверить в порочность этого "обаятельного человека", другие - потому что не видели в совершении гомосексуального акта с детьми ничего предосудительного: в Древней Греции, мол, и не то еще бывало! Третьи утверждали, что такому таланту, как Устинов, можно все простить. Известную роль в многолетней безнаказанности растлителя играли его личные качества: эгоцентризм, самоуверенность, умение произвести выгодное впечатление и, наконец, упорная и бессовестная лживость. Не стоит сбрасывать со счетов и беспомощность государственных структур, не способных защитить интересы детей, л вялость российского общественного мнения, к концу века и не то прощавшего отечественным педофилам. (В Англии, между тем, в настоящее время проводится широкое обсуждение вопроса о пожизненной изоляции педофилов от общества.) Нельзя сбрасывать со счетов и саму возможность использования преступниками передовых педагогических технологий и манипулирования с их помощью мнением легковерных и безответственных людей, чем мастерски воспользовался Ю.М. Устинов. Он создал эффективно действующую систему растления младших подростков, опираясь на их готовность подчиниться воле взрослого, ориентацию на группу, неопытность. “Нам рекомендовалось вступать в гомосексуальные контакты и друг с другом, - пишет мужественный человек, переживший в детстве "заботу" педофила и сумевший от нее освободиться. - Нам объяснялось, что в этом смысл нашей жизни. Ю.М. учил нас отыскивать мальчиков "нашего устройства", "людей будущего". Когда появлялся новичок, мы участвовали в его "обработке". Неподдающихся кормили снотворным, и Ю.М, вступал с ними в контакт, пока они спали. Он это называл "посев", утверждая, что во сне "сеет в душе спящего наши ростки", и потом человек придет к нему сам. На тот случай, если бы спящий проснулся и понял, что с ним делают, всегда рядом находился кто-нибудь из нас, причем тот, кому еще не было 14 лет, потому что ответственность за развратные действия, объяснил нам Ю.М., начинается с этого возраста. Кроме того, все мы очень хорошо знали, как вести себя со следователем, если до этого дойдет, т.е. мы должны были все отрицать и вообще не понимать, о чем идет речь. (...) Определенным образом выучены были мы и общаться на людях: как можно меньше разговоров, не называть друг друга по именам и фамилиям, не вступать в разговоры с чужими.

В конце 1981 года у Ю.М. появился новый мальчик, я очень это переживал, но Ю.М. сказал мне, что это глупо с моей стороны и что пора уже мне обзавестись своим мальчиком. Я не хотел никем обзаводиться, потому что любил Ю.М. У меня появились мысли о том, чтобы уйти, но уходить мне было некуда, потому что вся моя жизнь была тут, других друзей у меня не было. Я остался, помогал Устинову охмурять других ребят, разъясняя им “нашу исключительность”, но чем старше я становился, тем противнее мне все это было, сам я ни в какую “исключительность” уже давно не верил, но не имел сил уйти от Ю.М. Я понимал, что нас всех просто обманули, и дело вовсе не в том, что мы тут самые лучшие и талантливые в мире, а в том, что Ю.М. нравится спать с мальчиками.

В 1986 году я прекратил общение с Ю.М. Я долго мучился, как я буду жить дальше, нормальный ли я мужчина или на всю жизнь останусь, как говорил Ю.М., гомосексуалистом. В дальнейшем выяснилось, что я все-таки нормальный, но и до сих пор, вспоминая о том времени, мне противно, что нас, малолетних дураков, так обманывали и делали из нас педиков, и при этом объясняли, что мы должны гордиться этим.

Теперь я уже взрослый и мне жалко тех детей, которых Ю.М. Устинов обманывает и развращает сейчас.

Если раньше он это делал потихоньку, неофициально, то теперь, в той неразберихе, что творится теперь в стране, Ю.М., видимо, уже ничего не боится. (...) Он не раз говорил нам, что наше время еще придет. И вот оно пришло, вероятно.

Я же, его воспитанник, знаю, что все это ложь, грязь и стыд. Как знал это другой, воспитанный им парень И.С., который в 1978 году тоже написал письмо в прокуратуру. Помню, всем нам объяснялось, какой этот С. подлец и предатель, и в то время я верил в это, но теперь понимаю, что С. просто вырос и понял, в какое дерьмо его окунули в детстве, а поняв, не захотел, чтоб то же самое делали с другими детьми*. (Из заявления в прокуратуру 10 января 1992 года.)

Этот трагический документ и об опасности преступного манипулирования детским сознанием, и о беззащитности массы наших детей, оставленных близкими взрослыми на произвол умелых мерзавцев, и о социальной незрелости нашего общества, слишком беспомощного перед духовным фашизмом развратителей. О необходимости борьбы с этим злом, борьбы жестокой и беспощадной, какую оно только и заслуживает, рассказывает одна из книг замечательного российского писателя и педагога, непревзойденного мастера анализа психологии младших подростков В.П. Крапивина - “Кораблики” (М., 2000).

Из всего сказанного следует, что, по-видимому, единственным ключевым признаком опасностей такого рода может служить замкнутость, корпоративность подсистем постоянного актива, в центре которого стоит субъективно авторитарный лидер-педагог. В сущности, постоянно действующий состав соучастников педагога-преступника являет собой устойчивую криминальную группу (по И.П. Башкатову), группу-банду (по классификации А.Р. Ратинова) или антиколлектив (по Л.И. Уманскому). Несмотря на то, что к опасностям такого рода паше общество в целом не готово, а государственные службы тем более (доказательством тому может служить многолетняя безнаказанность вышеупомянутого “педагога”), об этих опасностях следует, по нашему мнению, писать, говорить и думать. Как правило, в 70% случаев на преступления подростков провоцирует взрослый.



Лишин Олег Всеволодович - кандидат психологических наук, старший научный сотрудник, ведущий научный сотрудник Института Психологии РАО, исполняющий обязанности заведующего лабораторией психического развития в подростковом и юношеском возрастах Института Психологии РАО.
Научная деятельность связана с разработкой проблематики психологии развития личности. Область научных интересов – вопросы мотивации поведения в ходе взросления.
Один из авторов серии “Литературное наследство” РАН; автор двух книг: “Это нужно живым”. М.: Педагогика, 1990 и “Педагогическая психология воспитания”, Москва-Воронеж, 1997; Москва, “Академкнига”, 2003; более ста научных статей по вопросам возрастной и педагогической психологии, нескольких десятков статей по биологии, краеведению, методическим вопросам воспитания.