Публикации

Элла Памфилова: «Отсутствие творческой конкурентной среды усугубляет общую деградацию»

Элла Памфилова: «Отсутствие творческой конкурентной среды усугубляет общую деградацию»

Интервью «Политическому журналу» 30.08.05







– Элла Александровна, как вы оцениваете недавние встречи с президентом Путиным? Какие выводы для себя сделали?



– Встреча президента с советом – это откровенный и неформальный разговор людей, имеющих самые различные точки зрения, но при этом искренне заинтересованных в нормальном, а не виртуальном развитии гражданского общества. Сложилось впечатление, что президент довольно критично оценивает деятельность наших доморощенных политтехнологов по «построению» тех или иных политических или общественных «схем», нередко приносящих больше вреда, чем пользы. Необходимы иные принципы и механизмы поддержки общественного развития, а не выстраивание сверху каких-либо структур только под выборы. Формирование мощного саморазвивающегося гражданского поля, на котором могут произрастать демократические институты и общественные инициативы, – залог современного развития и укрепления страны, становления здорового мировоззренческого «стержня» общественной жизни.



То, что делает совет, – это одна из точек опоры для президента именно в этих целях. Представляемые нами предложения и экспертизы по самым злободневным проблемам могут быть весьма полезны. Осенью прошлого года мы били тревогу по поводу качества закона о монетизации. Предупреждали, что он будет провален. Но тогда правительство упорно убеждало президента и общество в своей правоте, утверждая, что все опасения общественности носят чисто популистский характер. Если бы в свое время правительство выполнило поручение президента, организовав широкую дискуссию по предстоящей монетизации, то в обществе была бы совсем иная психологическая атмосфера и, может быть, иные результаты реформы.



– Что же, на ваш взгляд, дала монетизация?



– Ее неудачное исполнение привело к прямо противоположному результату. Под давлением людей, вышедших на улицу, стали лихорадочно затыкать появившиеся организационные и финансовые дыры. От идеи монетизации почти ничего не осталось: сложилась еще более запутанная, громоздкая и затратная социальная система. В клочья разодрано единое социальное пространство России. Немудрено, если административная вертикаль завалится без опоры на социальную горизонталь. Со стороны общества сформировалось негативное отношение ко всем другим реформам, а это очень плохо, так как необходимость в социальных преобразованиях давно перезрела.



Но вместо того, чтобы сделать соответствующие выводы, министр экономического развития Герман Греф заявил, что остались только «плохие» реформы. Но если административная реформа, монетизация и некоторые другие были «хорошими», то что же в понимании правительства ждет простых граждан от «плохих» реформ? Александр Жуков, в свою очередь, предложил, чтобы не травмировать людей, просто не называть реформы «реформами», а как-то иначе…



Все это говорит о том, что правительство работает в явно тепличных условиях, плохо представляя себе реальную жизнь людей. Какой бы сырой законопроект оно ни подготовило, Дума берет его на веру, практически не оппонируя министрам. Им не приходится тратить силы на убеждение и отстаивание своей позиции.



– Получается, что тепличные условия правительству создает Дума?



– Отчасти да, так как наш законодатель не очень настаивает на серьезной аргументации со стороны правительства по поводу представляемых законопроектов. С другой стороны, чуть что не так, Кремль «прикрывает» правительство и берет ответственность на себя. И кабинет министров с удовольствием в критических ситуациях прячется за спину президента. Как результат – деградация «правительственной мысли», противоречивость и низкое качество принимаемых решений, которые к тому же и не исполняются. Парадокс, но иногда можно только порадоваться, что исполнение подобного рода решений проваливается – вреда меньше!



А если серьезно, то практическое отсутствие творческой конкурентной среды во всех сферах жизни усугубляет общий процесс деградации, и даже высокие цены на нефть в условиях всепоглощающей бюрократической монополии от этого не спасают.



Остро стоит проблема востребованности. Множество экспертов готовы предложить серьезные решения, но у них нет выхода на властные структуры. Огромный поток интеллектуальной публичной мысли застревает в узкой горловине чиновничьего своеволия. Президент видит эту проблему – проблему выхода общественных инициатив на формирование и реализацию тех или иных управленческих решений. Для нашего совета это одна из основных задач – изменить механизмы взаимодействия между обществом и властью, наладить живую обратную связь, иначе все останется на формальном уровне: поговорили, выпустили пар и разошлись – власть сама по себе, а люди сами по себе со своими нерешенными проблемами.



– Какова реакция Путина на существование сомнительных, с точки зрения юристов, ведомственных документов в правоохранительных органах? Речь, в частности, идет о приказе МВД № 870 от 10 сентября 2002 г. и Наставлении к нему.



– На встрече с президентом члены совета, лидеры правозащитных движений, выразили опасение по поводу данной инструкции и попросили о том, чтобы Генпрокуратура провела ревизию нормативных подведомственных актов правоохранительных органов на соблюдение Конституции.



Уже после встречи совета с президентом к нам поступили официальные ответы из МВД и Генпрокуратуры, где говорится, что упомянутый документ соответствует Основному закону. Теперь мы снова вернемся к этой проблеме. На следующем заседании совета в октябре, я думаю, мы выработаем свою окончательную позицию. При необходимости обратимся к президенту от имени совета.



– По некоторым данным, в силовых ведомствах существуют и другие ведомственные инструкции, нормы которых нарушают права граждан.



– Может быть, они и есть, но мы об этом не знаем. Кто-то их подписывает, но рано или поздно он будет нести ответственность за их появление. Если вдруг произойдут противоправные действия, все моментально всплывет. Задача совета в том, чтобы не стрелочники несли ответственность, а именно те, кто готовит приказы, нарушающие законы и Конституцию. Мы будем этого добиваться в рамках нашей компетенции. Все слишком серьезно, тут не должно быть двусмысленности, недоговоренности. Ситуация должна быть совершенно ясна для общества.



Конечно, никто не собирается вторгаться в сферы, связанные с государственной тайной и безопасностью. Но необходима четкая градация того, что подлежит засекречиванию, а что может быть достоянием общества. Недопустимо под грифом секретности прятать свои служебные злоупотребления. В этом плане весьма важен законопроект, разработанный в Минэкономразвития, об информационной открытости власти.



– Наверное, не случайно в стране недавно возникло движение «Россия избитая»?



– Сейчас просто благодатная почва для возникновения подобного рода организаций. В этом, например, играют немалую роль последствия «благовещенской зачистки», когда оказывают давление на потерпевших, заставляют их забирать свои заявления, запугивают, говоря, что у них будут проблемы, связанные с жильем и работой. Это очень опасная тенденция. Имеются все основания для активной самоорганизации граждан, чтобы «дружить» против власти, так как и местные, и федеральные начальники вяло реагируют на злоупотребления своих коллег. У людей все меньше остается надежды, что их кто-то защитит от произвола чиновников всех уровней, особенно от произвола и насилия со стороны недобросовестных сотрудников правоохранительных органов.



Уж я не говорю о Чечне и Северном Кавказе в целом, где подобное стало нормой. А теперь и в других, более спокойных регионах, начали перенимать «благовещенский опыт». Представьте, сидят такие же региональные руководители органов внутренних дел и думают: если кому-то сошло с рук, так почему мне не сойдет? Это создает питательную среду и для протестных настроений в обществе. Тем более что предвыборная лихорадка уже началась. Естественно, что любая политическая оппозиция будет с удовольствием использовать любые промахи власти, и это понятно. Непонятно, почему власть не стремится исправлять свои промахи. Кстати, уже вовсю идет процесс общественного объединения людей, проживающих в общежитиях, так как сейчас происходит массовое нарушение их жилищных прав. Думаете, ими кто-то всерьез занимается? Ничего подобного! Наш чиновник ничего не боится, нашего чиновника ничто не смущает!



– А вообще вписывается ли сам факт создания общественных организаций типа объединения «избитых», «за отмену призыва» и т.п. в общие рамки развития гражданских институтов в России?



– Конечно. Только жаль, что самоорганизация граждан, как правило, происходит на основе безобразных ситуаций, в которые люди попадают чаще всего по вине властей. А вот активность россиян в позитивном плане появляется значительно реже.



– Но почему именно в последнее время появляется все больше таких организаций? Связано ли это с возрастанием числа нарушений прав человека в стране или, наоборот, власть стала либеральнее и позволяет проявиться гражданским инициативам снизу?



– Это связано со всем – и с бурно идущими противоречивыми процессами развития страны, и с надвигающимися выборами, и с уровнем произвола и безответственности наших чиновников. Но при всех существующих проблемах я не думаю, что стало хуже, чем было в девяностых. Просто тогда всем можно было все, и никому ни до кого не было дела. Когда говорят, что раньше система была более либеральна, то с этим можно согласиться лишь в том случае, если под «либерализмом» подразумевать полный хаос. Вспомните, когда распался Союз и Россия превратилась в слабое аморфное государство, ее любили на Западе и неустанно хвалили, закрывая глаза и на коррупцию, и на вопиющие нарушения прав миллионов людей, оказавшихся в нищете. Тогда демократия в западном понимании была создана только для узкой элитной группы в Москве.



Сейчас, наоборот, Россию модно ругать. В западной прессе сегодня считается хорошим тоном писать о России «или плохо, или ничего». Мы только начали вставать на ноги, стали чуть сильнее, и со всех сторон посыпались удары. Зато восхваляются «демократические» процессы в Грузии и на Украине, при этом закрывают глаза на всю карикатурность того, что там происходит.



В свою очередь, российская власть очень противоречиво относится к развитию общественной активности. Нельзя сказать, что есть какая-то предсказуемая логика. Сегодня одно, завтра другое. Собирая страну, спасая ее от дальнейшего распада, власть должна понимать, что при этом укрепление государства не должно противопоставляться демократическим принципам. Я считаю, что необходим баланс, который пока не найден. Именно эта невнятность и неопределенность в формировании системы ценностей вызывают в обществе напряжение и постоянное ожидание чего-то плохого.



– Нет ли у вас ощущения, что процесс развития институтов гражданского общества управляемый? Взять, к примеру, механизм формирования Общественной палаты...



– В отличие от партийного строительства гражданское общество пока всерьез не пострадало от все выжигающего пламени политтехнологического пыла. Но для таких опасений есть основания, и мы их высказываем.



Президент согласен, что государство должно существенно увеличить свой вклад в развитие реального гражданского общества. Это выгодно и власти, если власть думает о нормальном будущем страны. Другой вопрос, в какой форме это делать. Необходимы такие формы поддержки, которые позволяли бы общественным организациям сохранять свою независимость. Кстати, президент предложил совету разработать именно такие механизмы. При этом надо учесть опыт европейских стран, где инвестиции государства в общественный сектор составляют 7–15% от ВВП и никто не говорит, что власть «купила» общественные организации. У нас пока – менее 1%.



Что касается Общественной палаты, то сейчас трудно прогнозировать, что из нее получится… На встрече с президентом я предложила, чтобы провели широкое общественное обсуждение всех претендентов в Общественную палату. Тогда и уровень доверия будет другой. Спекуляции и домыслы приживутся, если формировать палату будут кулуарно только чиновники Кремля. Видимо, у президента тоже есть определенные сомнения по этому поводу, судя по тому, как сложно и долго формируется «первый призыв» из 42…



– Идеологи «Наших» призывают своих воспитанников противостоять фашистам. При этом каждая политическая партия сейчас считает своим долгом создать «ударные» молодежные подразделения. Не получится ли, что в среде российской молодежи искусственно нагнетается атмосфера нетерпимости друг к другу, чреватая серьезными негативными последствиями?



– Да, и это очень опасно. Сейчас на уровне государства никто всерьез не занимается проблемами детей и молодежи. Тем более безответственно на фоне мировоззренческого вакуума и нехватки средств на решение элементарных социальных проблем молодежи формировать некие элитарные организации с весьма сомнительными целями. Организовывать адекватный отпор экстремистским группировкам обязаны правоохранительные органы, а идеологические «битвы» молодежных организаций не должны превращаться в уличный мордобой. Крайне циничны политики, пытающиеся воспользоваться невостребованностью молодых людей и трансформировать их энергию в обслуживание своих амбиций. Эти неуклюжие попытки не только не компенсируют отсутствие молодежной политики в стране, но еще и наносят обществу непоправимый моральный ущерб.



Беседовал Армен УРИХАНЯН